Мяу тут закончил небольшой приквел к “Выше, чем Надмирье”. Ознакомиться с ним можно или тут: https://www.furtails.pw/objects/4120 (требуется регистрация или гостевой вход – логин furry, пароль – yiff), или прямо здесь, ниже по тексту. Учитывайте, что текст – NSFW.
Норка для горностая
От автора: Этот короткий рассказ — своеобразный приквел к моей повести «Выше, чем Надмирье» (https://www.furtails.pw/objects/3996) Советую вам ознакомиться с ней, чтобы было понятно происходящее.
Благодарность от мяу Редгерре, за вычитку и советы.
Распространяется под лицензией CC-BY-SA 4.0+
Это было прекрасное утро… Яркое, белое и совсем небольшое по сравнению с миролапским солнце Аренхаара неспешно поднималось в небе, и редкие деревья с плоскими кронами отбрасывали длинные чёткие тени. Море жёлтой в это время года травы расстилалось до горизонта. Откуда-то сверху, то ли с дерева, то ли с небес доносилось пение крылатого ящера, которому вторили ритмичным стрекотанием какие-то насекомые. Как это и бывает в сухой сезон, небо было безоблачно, но жара, заставлявшая всё живое прятаться в тени, ещё не наступила, и саванна, казалось, была полна жизни.
Невдалеке паслось небольшое стадо рыжих копытных с чёрными полосами на боках, совершенно не обращая внимание на растянувшегося животом вверх белого зверя, несомненно, судя по его огромным клыкам, хищника. Зверь, а вернее, зверица, подогнула все четыре лапы и подставляла местному солнцу живот. Пусть оно и не было таким жарким, как солнце её родного мира, оно всё равно приятно согревало шкуру.
Глаза хищницы были закрыты, а пасть, напротив, распахнута на всю ширину, демонстрируя окружающему миру ярко-синее нёбо и язык. Из пасти изредка капала такая же синяя кровь, а на языке устроился, лежа на животе и ухватившись передними лапами за нижние клыки маленький зверёк. Приглядевшись можно было понять, что это горностай в летней, коричневой на спине и белой на животе, шкурке. Стоило ожидать, что мех горностая покроется пятнами крови, сочившейся из ранки на языке зверицы… но нет, она просто скатывалась по шкурке. Ранку же, судя по её форме, оставили клыки этого самого маленького зверька.
Иртаан, а это явно он, был облачён в лёгкий скафандр… впрочем, не дайте этому слову ввести вас в заблуждение. Это не громоздкий костюм, присущий нуль-кардашёвским цивилизациям, а набор из шлейки, изящных браслетов на все четыре лапы, небольшого колечка, расположенного на хвосте там, где начиналась чёрная кисточка, и странной формы предмета, вставленного в нос зверька. В общем классическое для первозверей сочетание использования силовых полей с эстетикой, придающей технике вид украшений.
Глаза зверька, как и его большой компаньонши были закрыты, морда же выражала расслабленное удовольствие. В какой-то момент, когда Иртаан вновь неспешно подвигал бёдрами, его язык вывалился из пасти… секунду горностай лежал так, а затем открыл глаза, с трудом сфокусировал их и попытался слизнуть каплю горячей синей крови, забыв о скафандре. При контакте с совершенно несмачивающимся силовым полем она приняла круглую форму и скатилась с языка в траву.
— Прости меня, Арр-Синнари! — прошептал горностай, как и всегда в моменты сильных эмоций возвращаясь к использованию звуковой речи.
<— Тише, Иртаан, тише. Лежи и получай удовольствие, нет нужды в чём-либо оправдываться. К тому же это был твой первый раз.> — передала свою мысль зверица и свернула язык трубочкой, обхватив бока горностая. — <Первый раз всегда запоминается надолго… а что до извинений — ты сможешь отблагодарить меня… позже> *Образ хищно облизывающейся Синнари*
Звери замолчали…
Иртаан распластался по горячему языку и вновь потёрся об него членом. Впрочем сейчас это не было так приятно, как пару минут назад. Язык был шершавый, покрытый смотрящими вглубь пасти зубчиками… они доставляли особое удовольствие когда горностай ещё не кончил, теперь же чувствительность стала слишком велика. Посему он просто крепче прижался к языку самки, отпустил клыки и вновь закрыл глаза…
Синнари же была занята двумя вещами: во-первых, она осторожно наблюдала за ощущениями Иртаана, во-вторых она пыталась понять, нравится ли ей вкус семени зверька… в любом случае, ощущая тепло промеж задних лап она понимала, что хочет, чтобы оно оказалось внутри неё, а не на языке.
Так прошло ещё несколько минут, послесияние Иртаана постепенно сошло на нет вместе с приятной расслабленностью и вот он уже перевернулся на спину в своей горячей и мягкой кровати.
< — А это и вправду приятно, но… так необычно> — подумал он, обращаясь к Синнари, чтобы начать разговор.
< — Видишь, мы не обманывали тебя… и, кстати, обчувствуй — ты не совершил ничего плохого.>
< — А как же укус?>
< — Дался он тебе… если хочешь знать — мне он даже понравился, ты же знаешь, как мы относимся к боли во время йиффа…>
< — То есть для тебя это тоже был йифф?> — продолжая лежать на спине повернул голову набок Иртаан.
< — Не совсем… но что-то близкое к нему… Почувствуй…> — Синнари мысленно погладила зверька по животу — <А не устроить-ли нам небольшую торговлю поступками?>
< — Торговлю… поступками? Это как?>
< — Вот смотри, что такое простая торовля? Ты даёшь нам пару травей, мы даём тебе кусок своей добычи, так?>
< — Ага> — согласился Иртаан, и первозверица ощутила образ, появившийся в его узкой голове: *здоровенное, кажется коровье, бедро, которое горностай пытается сдвинуть с места, ухватив его зубами*
< — Так вот, торговля поступками — это то же самое, только и вместо травей — поступки, и вместо добычи — они же. Вообще — мой вид не торгует поступками, но тебе так будет проще понять… Впрочем, скажу напрямик:> — мысль Синнари звучала словно шёпот над ухом, Иртаану даже показалось, что она касается его усами… <Я помогла тебе кончить, а ты теперь сделай мне приятно, пожалуйста…>
< — Но как?> — удивлённо подумал зверёк, передав образ: *крошечный горностай и огромная зверица*
< — У тебя есть лапы… пушистый мех… язык, в конце-концов! Потрогай меня, погладь меня, полижи мне…>
< — Хм… давай попробуем…> — Иртаан полежал ещё несколько секунд на языке, и нехотя поднялся на ослабшие после йиффа лапы. Постоял так ещё мгновение, и осторожно, чтобы не ранить Синнари, спрыгнул на траву.
В несколько прыжков он обогнул зверицу и подобрался к её хвосту… встал на задние лапы, так что тот оказался под ним, вытянулся, и попытался достать до петли носом… и не смог этого сделать, она была слишком высоко. Горностай попробовал ещё раз, подпрыгнул, коснувшись её на мгновение и понял, что у него так ничего не получится — слишком велика была Синнари.
Та, впрочем, ощутила его неудобство и передала ему <отойди, о благородный маленький зверёк, сейчас я помогу тебе>. Иртаан, ожидая что сейчас, наверное, Синнари поднимет его в воздух отскочил назад… но его ожидание не оправдалось. Первозверица просто перекатилась на бок и выгнула спину, отставив хвост.
< — Вот, так ты сможешь дотянуться> *Горностай, забравшийся на её заднюю лапу, уткнувшийся мордой в петлю*
Иртаан последовал этому образу — и запрыгнул на пушистую, с чёрным очёсом, ляжку Синнари. Отсюда, действительно, до петли можно было легко дотянуться.
Горностай осторожно приблизил мордочку к ней и по старой привычке принюхался — но, конечно, не ощутил никакого запаха — ведь дышал он воздухом скафандра. Зато он хорошо разглядел дырочку Синнари — тёмно-синяя влажная кожа, покрытая нежным белым мехом, складчатое мышечное кольцо на входе, и капли крови и смазки, стекающие из него.
Горностай открыл пасть и осторожно провёл языком по входу, почувствовав, как от его касания раскрылся сфинктер. Тонкая плёнка силового поля не мешала ощущать ему даже мелкие морщинки на коже, однако никакого вкуса он не чувствовал. Он снова лизнул, и почувствовал, как Синнари выгнулась ещё сильнее, утробно рыкнув. Иртаан поднял лапы, осторожно раздвинул ими вход, засунул кончик носа внутрь и принялся ритмично лизать, чувствуя, как сокращаются мышцы зверицы после каждого его движения.
Внезапно горностай ощутил прикосновение к своему межлапью и тепло внизу своего живота. Он лизнул Синнари снова — и вновь кто-то коснулся его промеж лап. Иртаан прислушался к себе, и понял, что сейчас он чувствовал себя двуполым — у него был не только его родной член и пушистые шарики, но и женские органы… Удивлённый горностай оторвался от петли, изогнулся и взглянул себе промеж лап — конечно же там не оказалось никакой дырочки, только кончик его члена торчал из ножен.
< — Не останавливайся, продолжай!> — услышал он мысль первозверицы и выпрямился, подчиняясь ей. Стоило ему только вновь начать лизать — и он снова почувствовал прикосновения. Не останавливаясь Иртаан задумался об этом и понял — он ощущал то, что чувствовала Синнари. Прислушавшись к этим ощущениям горностай понял — ей хотелось, чтобы он лизал как можно глубже… Зверёк вытягивал язык как мог, но понимал, что это не то, что надо ещё глубже!
Наконец он решается, и осторожно, прижав уши, засовывает всю свою голову внутрь. Теперь он с лёгкостью может добраться до чувствительных мест, что Иртаан и делает, облизывая их своим шершавым языком. Вокруг него совершенно темно, он не чувствует запахов и вкусов, и это заставляет горностая сосредоточиться на тактильных ощущениях. Вот он делает движение языком — и тут же стенки влагалища волнообразно сокращаются, силясь втянуть его внутрь. В это же время он чувствует невыразимую словами мысль Синнари — она просит его ласкать её ещё глубже, указывая на самые чувствительные места.
С лёгким опасением Иртаан понимает — чтобы добраться до них — ему придётся залезть внутрь целиком… сможет ли он выбраться обратно? Потом он вспоминает, как множество раз лазил по мышиным норам — и, мысленно согласившись с Синнари, пытается забраться внутрь. Зверица помогает ему сокращениями мышц — но продвигаться вперёд оказывается не так уж и легко. Горностай помогает себе лапами, пытаясь не задеть нежную плоть когтями, но как бы он ни был осторожен, в какой-то момент он царапает Синнари левой передней лапой.
Спустя мгновение до него доносится приглушённый рык и Иртаан весь сжимается, догадываясь, что причинил первозверице сильную боль. Проходит ещё доля секунды, и вместо боли он чувствует сильнейшее удовольствие, заставляющее его изогнуться как самка. Передняя половина Иртаана уже внутри Синнари, а задняя — всё ещё снаружи, спина выгнута, а хвост, оканчивающийся чёрным мехом, отставлен.
< — Ещё, сделай так ещё!> — чувствует Иртаан мысль самки… отбросив сомнения он вцепляется когтями обоих передних лап в нежную кожу и втягивает себя внутрь. Мышцы входа сокращаются за его спиной, и вот, наконец, даже кончик хвоста перестаёт быть виден снаружи. Горностай лижет ранки, оставленные его когтями, затем снова царапает и чувствует головокружение — словно мир перевернулся вверх ногами — это Синнари катается от удовольствия по траве.
После очередного сжатия мышц морда Иртаана оказывается прижата к входу в матку — и тому ничего не остаётся, как лизать и его. Поняв, что чем зверице больнее — тем приятнее, он берёт, и вместо очередного движения языком, кусает слизистую входа, после чего его морду окатывает всплеск смазки.
Горностай играет с нежными складками стенок, лижет, покусывает — и чувствует удовольствие Синнари как своё. Внезапно он ощущает, как его подхвостья что-то касается — и, испугавшись подаётся вперёд и утыкается носом шейку матки. Спустя мгновение страх проходит — он чувствует набор образов: *некий самец, почувствовавший возбуждение Синнари, она сама, катающаяся по траве, срабатывание телепорта, самец, пристроившийся к самке.* Иртаан осознаёт — касание к междулапью не иллюзорное, это и в самом деле член самца.
Впрочем он не боится, что тот его порвёт — ведь кончик уже проскочил между его животом и стенкой влагалища. Он трётся о торчащий член Иртаана — и тот чувствует, что скоро кончит снова. Зверёк обнимает толстеющий орган самца и осторожно когтит его. На ощупь он находит отверстие на самом его кончике и касается его языком — и чувствует, как из него брызгают короткие струйки.
Осмелев, горностай кусает за кончик — и в этот раз струйка оказывается гораздо длиннее, чем обычно. Сам же орган постепенно раздувается, превращаясь в колючий шар — и Иртаан чувствует, что его лап уже не хватает, для того, чтобы обнять его. Да ещё и влагалище Синнари сжимается, обхватывая этот огромный член — и для зверька в нём, кажется не остаётся места. С каждым движением самец толкает горностая вперёд — и вот уже конец его морды проваливается в раскрывшуюся шейку матки.
Иртаан, поняв, что это — единственное место, где он может спрятаться, хватается лапами за стенку и во время очередного толчка ныряет в тесное отверстие. Ещё несколько движений — и он внутри. Матка невелика и упруга, её стенки плотно обхватывают тело зверька, ритмично сжимая его. Не сдерживая себя горностай трётся членом о стенку и, спустя несколько мгновений, вновь кончает.
С полминуты он брызгает семенем прямо на стенку, благо полупроницаемая мембрана скафандра не мешает этому, а затем расслабляется. Он вновь чувствует приятную тяжесть во всём теле, в голове пусто, его обнимают горячие пульсирующие стенки. «Наверное так чувствует себя ещё не родившийся детеныш» — думает Иртаан и проваливается в бездумную негу.
Горностай не знает, сколько прошло времени — в чувство его привели струйки жидкой, как вода, спермы, брызгавшие ему прямо на морду. Ещё не до конца придя в себя он попытался их пить — но на его счастье силовые поля скафандра не позволили ему этого сделать.
Он пошевелился в Синнари, будто готовый родиться детеныш, и дотянулся языком до кончика члена. Понимая, что звери повязались и активная часть йиффа закончилась, он не стал кусать его, лишь осторожно облизывал, помогая самцу брызгать чаще и сильнее.
Так проходит примерно полчаса, Иртаану даже несколько наскучило его новое положение, и наконец он чувствует, что член самца начинает уменьшаться. Спустя ещё некоторое время тот рывком вытаскивает его, и горностай слышит рык Синнари, вызванный болью от шипов. Путь наружу свободен!
Тем временем самец вылизывает свой член, и тот, быстро уменьшаясь, скрывается в ножнах. Он кладёт голову на живот Синнари и часто-часто покусывает её соски резцами. Иртаан же, осторожно, стараясь не травмировать и так кровоточащую нежную плоть выбирается наружу, и вот уже его голова показывается из сузившейся после йиффа петли.
Самец отпускает соски и, взяв Иртаана в пасть, вытаскивает его наружу. И вот уже горностай лежит на передних лапах Синнари, и та, вместе с самцом, имени которого он так и не узнал, облизывают его, словно новорождённого детёныша.